Символика, используемая святым Павлом, подвела нас к порогу решающей проблемы христианского спиритуализма — вопросу о «воинстве Христовом», который встанет перед христианским миром еще на рубеже I—II веков, в период блистательных побед императора Траяна. В центре внимания христианских мыслителей окажется определенное духовное борение, претворение в жизнь христианских добродетелей в условиях социальной жизни в языческой империи. Само слово virtus (добродетель) в латинском языке имеет тот же корень, что и vir — «муж сильный и доблестный». Даже в этой не случайной семантике христианство определяет долг христианина как воина мужественной духовной брани, переходящей зачастую и на сугубо материальный, физический уровень противостояния злу.

Павел, по сути, всегда подчеркивал, что сущность христианства в том, что это религия для людей мужественных, упорных и твердых. Идея о «священном воинствовании» как жизненной позиции верующего, иными словами, о «священной войне», ведомой на разных уровнях — духовно-космическом, психологическом, физическом, во вселенском масштабе и в сердце каждого человека, пустила глубокие корни в митраизме римской эпохи, но и была особенно близка христианам. Митраизм получал поддержку римской императорской власти и стал в итоге религиозным полюсом, противостоящим христианству. Но священная мощь образа Христа-Пантократора, непобедимость Христа, Христа-воина, каким показывает его «Педагог» Климента Александрийского и Апокалипсис Иоанна Богослова, склонили массы римских солдат к новой религии триумфа и победы. Митраизм проиграл.

 Материалы Московского Суворовского училища.  Поздравление Московских Суворовцев с Рождеством Пресвятой Богородицы

Христианин всегда понимался как «воин Христов». Правда, термин этот не имел того специального значения, которым он обладал в митраизме, где звание «воин» приобреталось посредством особых церемоний и свидетельствовало об особой инициатической посвятительной ступени адепта. Будучи воином от купели крещения, христианин сразу же оказывался вовлечен в битву, ведущуюся на двух уровнях: в мире — как участник противостояния Церкви Христовой дьявольским силам хаоса, и внутри себя, в качестве протагониста той схватки, которая ведется за его Богом дарованную бессмертную душу.

В середине IV века святой Иоанн Златоуст пишет текст православной Литургии, где впервые употребляет молитву о Христолюбивом воинстве, вводя, по сути, воинское служение в круг наиболее священных понятий и обязанностей для христианина. В нравственной теологии святого Киприана тема служения Христу изложена, по существу, словами боевого приказа. Настоящего христианина святой Киприан именует «верным присяге» и противопоставляет ему «предателя», не выполнившего боевого задания из-за трусости. Показательно интенсивное использование военного языка и военной символики именно в тот момент, когда христианство старалось отгородиться от того мира, главным содержанием жизни верхних слоев которого была война.

Наверное, далеко не случайно, что как раз святому Киприану, ученому-великомученику, было суждено заложить основы особого образа христианского воина и христианского героя-мученика. «Церковь мучеников» становилась ратью смелых духом, достойной имени воинства Христова. Первые христиане и судили о себе по военным меркам. Военной терминологией определялась степень верности Христу. Духовные и интеллектуальные критерии приверженности евангельскому учению оставались где-то на втором плане. Ощущение передовой линии фронта диктовало христианам иные психологические установки, чем в более поздние времена.

Изображение взято по ссылке http://blago-kavkaz.ru/media/k2/items/cache/71106db6d89874d69904af12fb4e4b14_L.jpg

Мученики Галактион и Епистимия Емесские

• < Назад
• Вперёд >