Икона Собора новомучеников Российских

Архиепископ Якутский дал старт проекту «Сила России: новомученики Колымы»

http://blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=7&id=99013

Православное братство поперек коллективизации

Анна Дмитренко. За святую правду любви и братства. Епископ-катехизатор Макарий (Опоцкий), 1872–1941: Биография. Проповеди. Письма. Литургическое наследие. Воспоминания. – М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2021. – 440 с.

Монография Анны Дмитренко посвящена одной из знаковых фигур религиозной жизни России первой половины XX столетия. О жизни епископа Череповецкого Макария (Опоцкого) до появления этой работы было известно крайне мало, да и то в общих чертах: активно занимался миссионерством, создавал братства, сидел на Соловках, долго находился на нелегальном положении.
И вот, перелопатив огромный архивный материал (в том числе частные архивы и архивы УФСБ по Вологодской и Новгородской областям), исследовательница представила впечатляющее полотно, где рассказ об иерархе сочетается с его речами и письмами, а сам епископ живет в воспоминаниях.

Важной вехой в жизни Николая Опоцкого стало знакомство с Николаем Неплюевым и его Крестовоздвиженским братством. Вдохновленный идеями совместной жизни, Опоцкий создает Преображенское трудовое братство в селе Велебицы, что в Новгородской губернии. Любопытно, что община привлекла внимание писателя Михаила Пришвина. Он неоднократно бывал в этих местах на охоте и в своих дневниках оставил заметки по поводу необычного образования. Братство просуществовало три года, с 1907-го по 1910-й, и развалилось в силу внутренних нестроений: Николай Опоцкий занимался исключительно духовничеством, а материальными вопросами ведали совсем другие люди (хозяйство у братчиков было общее), не готовые к жертвенному служению. Позже, уже в советские годы, он учел свои ошибки и во вновь созданном братстве не упускал из виду не только духовную, но и материальную его составляющую.

После революции Патриарх Тихон благословил его принять епископскую хиротонию. Более того, в ответ на его просьбу разрешил Опоцкому стать епископом-катехизатором. Так началось хождение по мукам епископа Макария, ведь советская власть хотела уничтожить религию, и миссионеры автоматически становились ее врагами. Макарий пережил два ареста. В 1926–1927 годах он находился в заключении на Соловках, а в 1933–1934 годах отбывал ссылку под Архангельском.

Епископ в 1922–1941 годах создал несколько православных общин в тех местах, где служил: в Череповце, Галиче, Новгороде. Он сумел объединить их в одно братство. Всего в нем, по воспоминаниям, было в разных местах до 80 человек. Не станем приводить отдельные эпизоды жизни верующих в это время. В книге их много. И они связаны не только с гонениями, но и с внутренним устройством общины, с молитвенной практикой. Отметим только один важный момент. Епископ не лез в политику – не только в светскую, но и в церковную, и лишь в силу обстоятельств некоторое время числился «обновленцем». Как показывает Дмитренко, Опоцкий не был в числе «непоминающих» митрополита Сергия (Страгородского).

Опоцкий мужественно отстаивал право верующих людей оставаться верующими. С каждым годом это становилось все сложнее. В 1937 году, после ареста многих членов братства и расстрела «старших», он уходит в полный затвор. Живет в братском доме в Новгороде, каждый день служит, исповедует и причащает. Но на улицу не выходит. Так продолжается долгих четыре года. Но начинается Великая Отечественная война. Братчики бегут из обстреливаемой местности и оказываются в 15 км от Новгорода, в заброшенном доме. Здесь епископ и умирает естественной смертью, советской власти не удалось его достать.

Общее ощущение после чтения монографии Анны Дмитренко такое, что мы прикасаемся к чему-то подлинному. Видим сквозь неожиданно приоткрывшуюся дверь других людей – цельных, чистых и… незаметных в повседневности. Обычно такие люди сокрыты, мелькают в общем потоке. Чтобы увидеть их глубину, нужно изменить оптику.

Лично автора этих строк поразила история с братским архивом. Молодая девушка Катя Пикина, когда братчики бежали из Новгорода, захватила с собой не еду, не одежду, а братский архив. Затем ее угонят на работу в Германию. Через год после окончания войны ей удастся вернуться, пройдя через допрос органов госбезопасности. И всюду она проносит чудесный чемоданчик с бумагами. Никто на него даже не покусился.

Дмитренко показывает нам при помощи чудом уцелевших проповедей, писем, литургических заметок Макария и рассказов его духовных чад то, «что там рыдало, гибло и боролось» (Блок). Читать Макария интересно. Это не обычная риторика, а речи, имеющие соль. Так, согласно епископу, человек, обладающий Словом, способен «притягивать к себе братьев, собирать их вокруг себя в одну семью, подобно магниту, собирающему около себя железные крупинки и палочки».

В речах епископа живет вера простеца, не искушенного библейской критикой, но чувствующего веяние эпохи с ее требованием возврата к первоначалам. Порой Макарий говорит страшные даже для современного православного сознания вещи. Например, что таинства не совершаются сами собой, одного обряда мало: «Свидетельствую, что без ясного ведения и понимания таин Божиих как таинственного урока, вводящих души в новую жизнь во Христе, сами чинопоследования церкви не действительны». Подобные слова, ставящие под сомнение деятельность «комбината ритуальных услуг», конечно, вызывали недовольство клира. Но в ситуации жестких гонений на религию не имели церковно-административных последствий.

Макарий в каком-то смысле – мистик. «Часто я осязал, – говорит он, – присутствие какой-то силы, которая внушала мне новые мысли, понятия и чувства, от которой я сам поучался и вдохновлялся».

При чтении книги может возникнуть недоумение. Макарий требовал от своих учеников полного послушания. Но его духовное руководительство не спасло людей из ближайшего круга от лагеря и расстрела. Мы вправе спросить: не прошел бы каток репрессий мимо, если бы они оказались полностью самостоятельными, не вовлеченными в братский поток? Может быть. Но для этого им нужно было перестать быть самими собой. К тому же в таком случае не было бы той полноты внутренней жизни, того равноапостольского света, который озарял существование общины. Словом, это вопрос, ответ на который зависит от аксиологии.

Борис Колымагин

15 февраля 2022

Источник: "Независимая газета"

Выставка «Русская Голгофа» открылась в Петербурге до 23 февраля 2024 г

Сельские священники с «княжеской» фамилией

Вышел трейлер первого фильма о священноисповеднике Романе Медведе

 Cвященномученик Михаил Красноцветов

Священномученик Михаил Союзов, пресвитер

 Священномученик Иоанн Рижский

«Больно смотреть на страдания людей…»

Паломники совершили литургию на «потаенных Соловках»

Священник Михаил Красноцветов – в сонме новомучеников Церкви Русской

«Тайна успеха его — вдумчивая к людям нежность»

Вместо престола — пень, вместо кадила — консервная банка (Лесная литургия в ГУЛАГе)

«Все равно умирать – умрем за Божью Матерь!» К 100-летию «шуйского дела»

Поле памяти в вятской тайге. В Верхнекамье возвращают из забвения имена пострадавших за веру

Новомученикам Петроградского процесса посвятили виртуальную выставку     

Как избежать превращения церковной памяти в «память гетто»?

(Беседа с директором Мемориального центра «Бутово» И. Гарькавым)

«Служил добросовестно и честно...»

Священномученик Димитрий Васильевич Касаткин