Как видим, слово прп. Силуана говорит об очень интенсивной мере покаяния, большинству из нас недоступной. А тогда – в какой мере мы можем его использовать?

Архим. Софроний (Сахаров) неслучайно говорил своим духовным чадам-монахам: «Не вздумайте подражать прп. Силуану – вы рискуете оказаться в психиатрической клинике». Но он же однажды добавил: «И все же слово прп. Силуана – это основа аскетической жизни»[11] (заповеданной, по убеждению о. Софрония, всем христианам).

Думается, важны оба эти утверждения. Действительно, искусственно «накручивать» себе плач и покаяние, когда они не даны, невозможно – такая попытка в лучшем случае окончится ничем, а в худшем – задействует такие нервно-психические механизмы, которые приведут к прелести или даже помешательству. В то же время покаяние – основа духовной жизни любого христианина, если он желает идти к Богу магистральным, подтвержденным всем православным Преданием и потому и безопасным путем.

Поэтому для нас «ад» может быть и просто сознанием, вначале – больше умственным, своей греховности, ежедневные проявления которой невозможно не заметить, если человек хоть сколько-то «внимает себе». По мере развития и углубления внимания (чему способствует внимательная молитва), труда над собой, борьбы с грехом, ум может все больше приникать к сердцу. Это происходит само собой, когда человек все больше ощущает нужду в Спасителе от своего греха и потому все чаще зовет Его…

Остальное – дело благодати. Если она поможет, то, по свидетельству прошедших этот путь, ум сойдет в сердце и соединится с ним. Может быть, не навсегда, но мгновения такого соединения будут человеку даваться[12]. И вот там, в своем сердце или приникая к нему, человек будет все яснее видеть картину трагического повреждения, нанесенного всем нам грехом Адама. Там родится плач, который будет свидетельствовать о том, что человек не отчаивается…

***

Страшно писать о том, чего сам не познал на опыте. Но мы верим свидетельству отцов. И потому с такой уверенностью в них, этих свидетельствах, с такой верой – большей, чем в свои собственные мнения или переживания – называем слово Силуана пророческим, обращенным к нашей эпохе. Видимо, хотя бы некоторым сынам катастрофического века, поистине пережившим «ад» мировых войн, концлагерей, геноцидов, – и наследникам этого века, на которых лежит ответственность за осмысление всего происшедшего, – Господь приготовил, как лекарство, «ад» покаяния. Находясь в этом аду, кающийся вдруг осознает, что в сердцевине мировой трагедии лежит грех Адама, который есть его собственный грех. Но совсем не случайно, что святой, получивший такое слово, потом так много писал и говорил о милости Божией и Его жалостливой любви к человеку…

Именно «адское» покаяние открыло прп. Силуану океан любви Божией, перед которым каждый грех человеческий – словно песчинка, исчезающая и навсегда растворяющаяся в нем[13]. Через беспощадное к себе покаяние любовь Божия в душе Силуана стала безмерной и неудержимой. Он не мог молчать о ней. За это его даже подозревали в прелести…

Человек, до конца спустившийся в свой собственный ад, получает от Бога «расширенное сердце» [14] – способность с необычайной силой сострадать другим. Сходить в их ад. Потому что такой человек знает цену страданию и вечную ценность человеческой души. Тогда уже покаяние прообразуется в сострадание, которое может охватить весь мир…

Кажется, здесь наилучшим комментарием к слову прп. Силуана будет скромное слово другого, еще не прославленного преподобномученика наших дней. Незадолго до кончины оптинский иеромонах Василий (Росляков) писал в своем дневнике: «Старец Силуан пишет: ‟и окаянная моя душа снидет во ад”… Господь дает сойти во ад, приковавши зрение твое к видению своего клевещущего сердца, и мучиться и опалять себя огнем этой клеветы. Хранит тебя неврежденным в этом пламени отчаянья вера и утешает тем, что Господь это видит и милостиво всегда готов прийти к нам на помощь, но обучает нас терпению.

Но возможно другое. Возлюбить ближнего как самого себя, молиться за него, как за самого себя, тем самым увидеть [а не только воспринять как идею – Г.В.], что грехи ближнего – это твои грехи, сойти с ними в ад, с этими грехами, ради спасения ближнего моего.

Господи, Ты дал мне любовь и изменил меня всего, и я теперь не могу поступать по-другому, как только идти на муку во спасение ближнего моего. Я стенаю, плачу, устрашаюсь, но не могу по-другому, ибо любовь Твоя ведет меня, и я не хочу разлучаться с нею, и в ней обретаю надежду на спасение и не отчаиваюсь до конца, видя ее в себе»[15].

***

Быть может, есть и другие пути к спасению. Быть может, путь «ада» не всем подходит. Мы не беремся судить. Но знаем, что прп. Силуан Афонский, как это часто происходило в его записях, просто с максимальной точностью выразил то, чем жила Церковь (по крайней мере Церковь подвижническая) издревле. Сам преподобный ссылается на своих предшественников по духовному деланию.

Это Пимен Великий, говоривший своим чадам: «братия, поверьте, где сатана, там и я буду», но вместе с тем крепко надеявшийся на милость Божию; это неведомый Александрийский сапожник, к которому Бог привел из пустыни Антония Великого, чтобы тот научился одному-единственному помыслу: «Все спасутся, один я погибну». Это и современный афонский старец (сейчас не могу вспомнить его имя), который, побывав в миру, ужаснулся… не его, мира, греховности, а – своей собственной. Он говорил: «Все идут к своему спасению, один я не каюсь…». Это, наконец, апостол Петр, который после чудесного лова рыб (тут мы воспользуемся, как нам кажется, интересной интерпретацией евангельского эпизода, которую услышали от одной монахини) обнимает колени Иисуса, но при этом восклицает: «Выйди от меня, Господи! Я человек грешный!» (ср. Лк. 5, 8). Он с ужасом осознает свою греховность – и в то же время не может отпустить ноги Иисуса…

Но никогда еще эта истина, которою жили, каждый в свою меру, подвижники из поколения в поколение, не была так четко и ясно сформулирована, как в беседе Господа с прп. Силуаном…

Резюмируем все сказанное словами одного из духовных наследников великого прп. Силуана – архимандрита Симеона (Брюшвайлера)[16]: «Преп. Силуан был человеком гигантской силы духа и был способен вынести эту форму аскезы, доведенную до крайней степени, и не впасть при этом в отчаяние. Но <…> такая аскеза не для всех. Эта заповедь написана огнем. Каждому человеку нужна рассудительность, чтобы знать, до какой степени он может приблизиться к этому огню и не сгореть в нем, не впасть в отчаяние или даже в безумие, и как он может применить этот завет к своей жизни, к своим силам. Для большинства из нас это прежде всего означает жизнь в покаянии, обвинение в своих ошибках самого себя, искреннее произнесение слов: «Даруй ми зрети моя согрешения, и не осуждати брата моего» <…> Нам всем необходимо пройти через огонь покаяния, чтобы достигнуть Божественного Света»[17].

Кто не берет креста своего, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14, 27). Крест глубокого покаяния – один из тяжелейших, но и самых благодатных. И это прямое ученичество. Христос, вочеловечившись, сошел с Небес даже до ада, и на Голгофе Он взял наше «отчаяние» на Себя: Боже мой, Боже мой, вскую оставил Мя еси (Мф. 27, 46). Мы же призваны из ада своих страстей, из пропасти Адамова греха, взойти на Небеса и обожиться. Он нисходит, мы восходим. Мы встречаемся с Христом на пересечении Креста…

И какое чудо, что в молитве, убогой человеческой молитве, соединяются Небо и земля, ад и рай, глубина и высота. Господи, Иисусе Христе – это Небо. Сыне Божий – Слово сходит в ад человеческого греха… Помилуй мя – милость Того, Кто не только с Неба, как Отец, смотрит на нас, но и Сам искушен во всех коллизиях человеческого существования, во всем, кроме греха. Кто стоит за моей спиной… Грешного – это признание моего ада. Ада, в который входит Бог и Своей всесильной силой преображает его…

***

В книге о прп. Силуане архим. Софроний писал: «многие говорят о любви Божией, но немногие знают, что путь к ней – покаяние». В самом деле, даже если любовь, прощение, милость Божия открываются человеку в начале его пути (например, в ярком опыте обращения, или, как было с некоторыми святыми, еще в детстве), – сохранить и приумножить этот опыт можно лишь через покаяние. Это кажется парадоксом, но святоотеческий опыт подтверждает его. Прп. Серафим Саровский испытал свой «ад» – после явления Христа, во время тысячедневного стояния на камне, – и можно только догадываться о том, как пронзал небеса его безмолвный крик: «Боже, милостив буди мне грешному». Этот вопль и привел святого к совершенству. Именно он переплавил все его существо так, что душа смогла вместить в себя дар постоянной пасхальной радости, столь любимой нами в прп. Серафиме. И таким путем отцы шли издревле. Свт. Григорий Палама в период отшельничества молился: «Господи, просвети тьму мою». Господь исполнил его просьбу буквально, явив ему Свой Нетварный Свет…

И вот теперь, пройдя через огонь покаяния, научившись в любой момент (например, когда просыпается какая-либо страсть или находят помыслы) погружаться в него снова, Силуан царским путем входит в Царство любви, созерцания и света. Именно оно проступает сквозь записи Преподобного.

Верить в Бога и знать Его

Прп. Силуан: верить в Бога и знать Его. Прп. Исаак Сирин: естественное и духовное ведение. «В ощущении его (духовного ведения – Г.В.) рождается иная вера, не противная вере первой (от слуха – Г.В.), но утверждающая ту веру. Называют же ее верою созерцательною. Дотоле был слух, а теперь созерцание; созерцание же несомненнее слуха»[18].

Прп. Силуан: благодать в душе и теле – мера совершенных. Прп. Исаак: «Любовь к Богу естественно горяча и, когда нападет на кого, делает душу ту восторженною. Поэтому сердце ощутившего любовь сию не может вмещать и выносить ее, но… усматривается в нем необычайное изменение. И вот ощутительные признаки сей любви: лицо у человека делается румяным и радостным, и тело его согревается. Отступает от него страх и стыд… и бывает он как бы изумленным. Страшную смерть почитает радостью, созерцание ума его никак не допускает какого-либо пресечения в помышлении о небесном… Сим духовным упоением упоевались некогда апостолы и мученики (и так могли терпеть страдания и совершать подвиги; у Силуана – та же мысль об апостолах и мучениках, как носителях большой благодати – Г.В.)… Сего безумия достигнуть да сподобит нас Бог!»[19]

Георгий Великанов

24 июля 2018 г.

• < Назад
• Вперёд >