«Panem et circenses!» – «Хлеба и зрелищ!» – вот постоянный и неизменяемый девиз верных граждан Рима. В этих трех словах – «хлеба и зрелищ» – объединены все надежды, ожидания, весь смысл земного бытия человека, гордо называющего себя римским гражданином. Рим – это мир, братия и сестры, мир, нас окружающий, а мир – это Рим. И мы с вами, как ни хотим этого не признавать, но всё же живем в Риме, не в древнем, славном своими цезарями и колизеями, но в Третьем Риме. А коли приняли мы это наследие римское, то не будем легкомысленно считать, что переняли и от первого, имперского, античного Рима и от второго Рима – славного Константинополя – одни лишь добродетели. Нет, принимая римское наследство, переняли мы и его девиз «Хлеба и зрелищ!»

Источник http://www.ukoha.ru/article/iko/
Golgotha_and_the_way_of_manufacturing

Амфитеатры и гладиаторские бои были заменены в столице христианской Византии на славные ипподромы и лошадиные ристалища, им же в свою очередь на смену пришло всё то, что мы видим сейчас вокруг себя: многообразнейший, богатейший, красочный спектр земных наслаждений и удовольствий, предлагаемый сегодня каждому из нас. Любой низменный голод земных удовольствий сегодня может быть утолен достаточно быстро и легко. Любой животный каприз и желание найдет свое осуществление и реализацию. Но сам жизненный принцип, само мировоззрение потребителя, основанное на постоянном ожидании «хлеба и зрелищ», никогда не будет насыщено, никогда его нельзя полностью удовлетворить.

Римлянам древним сначала прискучили игры и мистерии, их утончившийся изощренный вкус потребовал сменить драмы Еврипида и Софокла на более острые и яркие зрелища. Зрелища, во время которых можно было бы забыть свое настоящее состояние, свое убожество и недостатки, свое величие и красоту. Что это за зрелища? Это зрелища, когда показывается человеческое страдание – реальное страдание, а не игра актера, каким бы прекрасным лицедеем он ни был. Это страдание, вызывающее радость, страшную радость – радость от вида мучений и смерти подобного же себе человека, радость от запаха человеческой крови и треска раздираемого зубами льва человеческого тела.

Не будем строго судить мы, граждане Третьего Рима, этих несчастных, даже если они и кричали порой: «Christianos ad leones!» – «Христиан львам!». Кровью тех мучеников – христиан первых веков, доставивших своими мучениями и смертью радость толпе, – Церковь и сейчас украшается, как царской багряницей. Слава ее немеркнущая, как на столпах, зиждется на тех муках и страданиях.

Но мы с вами, последователи Христа и граждане Третьего Рима, сейчас хотя и не слышим слов «Христиан ко львам!», сами порой и незаметно для себя так же делаем девизом своей жизни эти страшные слова – «Хлеба и зрелищ!» Если дикие звери в античных колизеях терзали свои жертвы в лучшем случае несколько часов, то мы же годами можем мучить своего ближнего и пить из него кровь или через ненависть, или через раздражительность, или через грубость, гордость, высокомерие и так далее.

Если живущий без Бога человек и найдет в себе оправдание в подобных зрелищах и забавах, усыпит свою совесть – этот Божий глас внутри себя, – то мы, собравшиеся сегодня в храме для молитвы, не имеем никакого права на подобное оправдание. Мы оказываемся хуже граждан древнего Рима. Они убивали людей – своих собратьев, а мы помимо людей убиваем еще и Бога. Люди, не ведающие истину, пригвоздили к крестному древу Богочеловека; а мы, знающие истину и носящие на себе знак этой крестной смерти, снова и снова ведем Христа на Голгофу. Вот оно, перед нами в центре храма – самое главное зрелище сегодняшнего Рима и его граждан – место лобное с пригвожденным ко кресту Богом. Вот тот позор, на котором мы не только безмолвные зрители, ожидающие удовольствия для своих очей и ушей, но и самые непосредственные его участники.

Мы, только мы, а не иудеи с Каиафой и Пилатом убиваем сегодня Бога. Убиваем, слыша Его же голос и не отвечая на него. Убиваем Его, чувствуя и осознавая свою неправоту, вину, грех и оставляя это без покаяния и исправления. Мы убиваем Его своим равнодушием к ближним, жестокостью, самолюбием и тщеславием. Мы убиваем Его равнодушием и к самому себе, оскверняя себя пороками и страстями.

Как же прекратить это зрелище? Покинуть его и постараться доказать себе, что этой крестной смерти не было? Или свалить всю вину на Иуду, Каиафу, Пилата и прочих непосредственных очевидцев земной жизни Спасителя? Не удастся нам это сделать никогда. Слишком много напоминаний. И сегодня дивным богослужением с воспоминанием страданий-страстей Христа Церковь пытается напомнить нам: каждый из нас имеет участие в страшном зрелище крестной казни Богочеловека. Напоминает нам Церковь не как неумолимый и грозный судия, выносящий ужасный приговор, а тихо и кротко, через чтение Евангелия, через умилительное пение, чрез черный цвет богослужебных риз, напоминает и призывает примириться со своим Творцом. Творцом любящим, милосердным, всепрощающим и бесконечно добрым. Призывает примириться и войти в радость Его.

Вот одно зрелище, на которое мы, сегодняшние римляне, должны спешить, забывая обо всем, как раньше спешили наши предки в амфитеатры и ипподромы, – на воспоминание крестной позорной смерти Богочеловека. Вы скажете: в девизе римлян упоминается не только желание зрелищ, но и хлеба. На это ответим вам: вот и Хлеб перед нами, висящий на кресте. «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин. 6: 51) – слова Христа Спасителя. Только приидете и ядите. Приидите, братия и сестры, на Евхаристию и приступите со страхом Божиим к Святой Чаше и насытьтесь тем хлебом.

Страшные слова сказал безумный философ Ницше: «Мы убили Бога! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами – кто смоет с нас эту кровь?»[1] В безумии своем и неведении он произнес эти слова, которыми сейчас и живет мир, а мир – это Рим. И если, оправдывая себя, свое безумие и нежелание исправиться, этот мудрец мира произнес богохульно: «Бог умер! Бог не воскреснет!»[2], то мы, собравшиеся сегодня на зрелище крестной казни и вкушающие от Небесного Хлеба, скажем: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты царствуеши во веки!»[3].

Аминь.

[1] См.: Ницше Ф. Веселая наука. Кн. 3.

[2] См.: Там же.

[3] Аллилуиарий Великой субботы.

22 марта 2015 г.