«Здесь можно подвизаться!»

– А как Вы выбрали Нило-Столобенский монастырь?

– Сначала я собрался в Оптину пустынь. В то время она уже была на слуху. Ездил даже по этому поводу в Лавру, хотел посоветоваться с отцом Наумом. Но как-то так вышло, вероятно, неслучайно, что не смог ни увидеть его, ни письменного ответа получить. Потом там, где я жил, подошел к священнику, рассказал о своем намерении, о том, что хочу в Оптину. А он мне говорит: «Не нужно тебе в Оптину. Поезжай в Нилову пустынь на Селигере. Там тихо, спокойно, и будет тебе спасение». Рассказал мне о преподобном Ниле – я о нем ничего не знал. Но вот что интересно: незадолго до того – а это был 1994 год – я случайно услышал по радио, что состоится перенесение мощей преподобного Нила в Нило-Столобенскую пустынь. Хотя тогда мне это ни о чем не говорило, но название Господь оставил в памяти. И вот священник мне советует туда ехать…. Я собрал вещи, успокоил родных тем, что еду только посмотреть. Но внутренне уже был настроен остаться в монастыре.

– Какой Вы застали обитель на тот момент?

– Обитель мне открылась в разрушенном состоянии. Не на всех зданиях кровля уцелела, ни дверей, ни окон практически не было, только ветер гулял повсюду… Тем не менее, меня это не испугало – наоборот, подумал: «Вот здесь можно подвизаться!»

– Вы оказались здесь в начале восстановления внешнего облика обители – «стен». Но ведь одновременно шло и восстановление духовной монашеской жизни, и Ваше духовное становление совершалось…

– Да, именно здесь прошло мое становление и как христианина, и как монаха, священнослужителя.

– Как это происходило тогда, кто был вашим наставником?

– Придя сюда, я мало знал о вере христианской – только то, что читал, что мог видеть, слышать от верующих людей. Опыта христианской жизни на тот момент у меня было недостаточно. В обители было всего около десяти человек братии вместе с послушниками, столько же трудников, а объем работ по восстановлению обители огромный.

Всё началось с послушаний. Когда принимали, спросили – откуда я, чем занимался. Сказал, что учился и работал в сельском хозяйстве.

Узнав, что я имею агрономическое образование, дали послушание заниматься монастырским огородом, потому что на нем некому было работать.

Я-то ехал именно с мыслью, что вообще не буду заниматься тем, что делал прежде! Наивный был, не предполагал даже, что в монастыре нужно самим заботиться о пропитании. Но принял безропотно, подумал: ладно, грядки – еще ничего… и стал осваивать послушание огородника.

Вообще на тот момент у нас еще не определились четко должности-послушания; монастырь только-только открылся, не было ни казначея в теперешнем понимании, ни эконома, ни келаря. Просто жили братской общиной, всё делали сообща.

Наместником тогда был архимандрит Вассиан (Шуста). Он стал нам духовным отцом, наставником, хотя сам происходил из белого духовенства и монашество принял, лишь когда овдовел. В братии были уже священники, и от них тоже приходила духовная поддержка. Но в целом духовно меня формировал накапливаемый опыт монастырской жизни, чтение святых отцов, литература о монашеской жизни.

– Учились монашеству по книгам…

– И не только. Отец Вассиан давал возможность ездить в другие монастыри. И эти поездки меня более всего обогащали. Главным стали посещения Псково-Печерской обители. Я уезжал туда на неделю, на две, имел возможность пообщаться с некоторыми старцами: схиархимандритом Александром (Васильевым), архимандритом Феофаном (Малявко), архимандритом Нафанаилом (Поспеловым), архимандритом Иринеем (Ковалем) и другими. С отцом Иоанном (Крестьянкиным) не удалось, но мы были в переписке, он отвечал на мои вопросы. Татьяна, его келейница, передавала его ответы, к ним всегда прилагались коробка конфет и обязательно какие-нибудь памятки, выдержки из святых отцов.

Отец Иоанн по-особому отвечал – заострял внимание порой совсем не на тех моментах, о которых я спрашивал, и таким образом поворачивал мои мысли туда, куда нужно. Я всегда уезжал оттуда обогащенный духовными знаниями. Со старцами достаточно было иногда несколько минут пообщаться, и все вопросы как бы сами собой разрешались. Там была настоящая школа, настоящий монашеский дух, и этим духом я напитывался, это мне помогало преодолевать себя и многие трудности, связанные с монастырской жизнью.

– Связь с Печорами сохраняется и сейчас?

– Да, связь не прерывается, хоть сейчас ездить получается реже. Последний раз были еще при наместнике архимандрите Тихоне (Секретареве), приезжали большой делегацией, мне хотелось, чтобы наша братия посмотрела Псково-Печерскую обитель. Дух в Печорах даже после ухода отца Иоанна и других старцев, я считаю, остался прежним, поскольку среди братии по-прежнему есть воспитанники, духовные чада отца Иоанна. Братия там всегда была и есть строгая, там руководствуются монашескими принципами жизни. Но порой могут и с юмором вразумить. Например, мне запомнился маленький эпизод с отцом Филаретом. Однажды, когда я в очередной раз приехал в Печоры, увиделись мы с ним на службе. А я в те времена там уже «примелькался»: многие узнавали, спрашивали, как Нилова пустынь поживает и прочее. И отец Филарет тоже спросил. Я говорю: «Вашими молитвами». Он в ответ: «А я не молился». Может, хотел намекнуть, что не нужно «дежурных» фраз, а может, и просто искренне сказал, но я запомнил, и подумал, что, действительно, лучше всегда отвечать по сути. Вот когда встречались древние отцы, они приветствовали друг друга словами: «Как идет молитва?», знаками напоминали друг другу о молитве. Это для монахов главное.

• < Назад
• Вперёд >